|
История Бэлы — это история ее родителей.
Бэлы вообще не должно было быть на свете, покойный король Пиц Пятый не верил в братскую любовь и своего младшего сына женил лишь перед самой своей смертью и так, чтобы его потомство не могло угрожать его старшему сыну: на его ровеснице, тридцатилетней вдове, за двенадцать лет брака не сумевшей подарить наследников своему первому мужу. При том, что принц Айан и сам не произвел на свет божий ни одного бастарда, решение было идеальное.
А потом родилась Бэла.
Мамино счастье, папина радость, любимая, единственная.
И нет, несмотря на легкую холодность, существовавшую между родителями Бэлы с того времени, как она себя помнит, дона Лера не умерла родами и не отправилась в свое родовое поместье.
Но других детей у нее не было, и всю свою любовь она отдала дочери, с ранних лет оберегая ее от всего, что могло ее задеть или даже потревожить, словно принцессу в башне без дверей.
Помочь мог бы отец, но отец, как говорили при дворе, и сам был немного не от мира сего — собирал книги, заказывал карты (как Арканара, так и других стран бывшей империи), покровительствовал университету и порой даже сам читал в нем лекции. Вроде как по астрологии, но ни одного гороскопа составить не мог.
Отец любил стихи, даже писал сам, но никому не показывал — говорил, что пишет он скверно. В отличие от дочери, чьи стихи он ценил с самого начала, подсказывал, как поправить размер, какими должны быть рифмы, что именно делал Пэпин Славный в своей поэме "Побег", когда хотел писал о бурлении горной реки, шелесте листвы или звоне стали.
Элегию, которую дона Бэла написала на смерть матери, цитировали при дворе (хотя и приписывали то Пэпину Славному, то и вовсе Дакону Ируканскому, хотя тот писал только на древнем языке метрополии).
И, когда принц Айан взял под свое покровительство скандально известного Цурэна, он сказал, что ради нее. А няня очень рассердилась: сказала, что это неправда, что его высочество вечно носится со всякой швалью, с которой порядочному человеку и знаться противно, и девушке, которая не хочет, чтобы о ней ходили мерзкие слухи, к этому Цурэну и близко не подходить. Пусть пишет! От переписки вреда не будет.
В другом доме няню бы за такое выпороли или, в лучшем случае, отослали. А принц Айан только посмеялся.
пример поста Как истинная дочь своего отца, известного любовью к поэзии и прочим искусствам принца Айана, Бэла - когда сама не занималась сочинительством - предпочитала проводить вечера за письменым столом, разбирая старые черновики или принесенные отцом книги. Неподалеку обычно сидела за вышивкой няня. Временами она бросала на девушку суровые взгляды и что-то осуждающе бормотала, будто таким образом могла отвратить принцессу от того, чтобы прочесть или написать что-либо неподобающее.
В тот день няня была особенно недовольна своей воспитанницей. Вот говорила же она, что не будет добра от того, что в замке поселился этот виршеплет Цурэн. Три дня всего тут пробыл, и уже служанки-паршивки только о нем судачат! А принцесса-то все слушает: куда ходит он, что спрашивает, что сам говорит... И туда же - охота ей на него поглядеть, хоть режь.
Няня уже с утра неладное заподозрила, когда Бэла спозаранку стала жаловаться на духоту и вознамерилась идти во внутренний дворик погулять среди прохлады и цветов. И заприметила она этого проходимца быстро - принцесса еще и пяти шагов не успела ступить по широкой лестнице, ведущей в сад. Только вот и Бэла своего добилась. Как быстро няня ни постаралась ее увести, а она все же, оглянувшись через плечо, успела взглянуть на Цурэна. И, осознав свою маленькую победу, даже улыбнулась.
В очередной раз вспоминая о случившемся, няня беспокойно вздыхала, пыхтела и с новым подозрением глядела на свою дорогую девочку: что еще та выкинет?
Однако сама принцесса, казалось, и думать уже забыла о новом госте. В задумчивости она сидела за столом, полностью поглощенная какой-то из своих бумаг.
Наткнувшись случайно на элегию, написанную на смерть собственной матери, принцесса несколько раз перечитала строки, пытаясь ощутить внутри хотя бы частицу горя, которое тогда испытывала. Но все бесполезно.
Бэла помнила, как плакала будто маленькая на руках отца и как тот, гладя дочь по волосам, успокаивал ее. Он говорил о том, что мама не покинула их навегда, а ушла в неведомый и прекрасный мир, где нет горя и боли. Говорил об ожидающей их троих радостной встрече. Странно, но после смерти мамы в голосе отца будто бы впервые слышалась к ней настоящая любовь, а сама мама как бы перерождалась через его слова в прекрасную, возвышенную женщину...
Тогда, совсем еще не оправившись от горя, Бэла начала писать для мамы последнее, посмертное посвящение. Она нарочно выбрала самую подходящую и торжественную, но в то же время сложную и архаическую форму. Все время, пока сочиняла, девушка словно отдаленное эхо слышала утешения отца. А когда закончила, то с удивлением обнаружила, что совсем отпустила свою боль. И в который раз поразилась той преображающей силе, которая способна превратить изнуряющее и уродливое как болезнь горе в светлую грусть и надежду.
Даже теперь это воспоминание о силе слова не оставляло принцессу, пока губы ее медленно и беззвучно шевелились, а одна рука отбивала торжественный ритм элегического стиха - то устремляющегося вверх, а то бессильно срывающегося вниз:
В вечность ладья отплыла, ей ни весла, ни парус не нужен.
На берегу слышен плач - тех, кому плыть не дано.
В светлую даль ты плывешь, где обещан покой и блаженство.
С якорем вырванным схож - руки к тебе я тяну.
Нет, не хочу, чтобы ты оглянулась на мрачную землю!
Лучше не знай у черты, как без тебя здесь темно.
Смело ступай в град златой, где тебя ожидает награда...
Верю, что вечно с тобой снова там соединюсь.
| |
