Лиам не может уснуть.
В этот раз — в который из сотни? — ссора с отцом закончилась тем, что Лиам швырнул к его ногам свой палаш, от чего по всему залу пошел звон, а король пообещал лишить его наследства и перспектив на трон.
Будто он когда-то просил делать его наследником.
— Тесс справится, — зло ухмыляется Лиам и уходит к себе в покои, чеканя шаг.

Он бы уехал к черту из дворца — хотя бы для того, чтобы увидеть Лорну, убедиться, что она в порядке. Но Лорна под домашним арестом, и он не уверен, что его визит сейчас не закончится тем, что он не двинет в лицо кому-то из стражников, которые "просто выполняют приказ". Будет неловко и только все ухудшит.
Он бы забрал Лорну и уехал бы за стену, присоединился бы к Гилнеасской бригаде, почему бы нет? Идея, которой он не делился пока с Краули-старшим, не кажется такой уж плохой. Больше пользы в сражении, даже смерть лучше, чем трусливо отсиживаться за Стеной.

Но Дарий Краули под арестом куда более жестким, чем домашний, возможно уже где-то в допросной, и Лорна никогда не согласится оставить его в застенках и удрать. Все уныло, мерзко, но до чертиков предсказуемо. Лиам даже слегка удивлен, что он сам не делит камеру с Дарием — с отца сталось бы.

Нет, не уснуть.
Взгляд скользит по строчкам какого-то старинного трактата, но Лиам не понимает ни слова, и в конце-концов отбрасывает книгу в сторону.
Он накидывает плащ и все же выходит из поместья, двигаясь по дороге в сторону Каменистого мысла. Идет пешком, отмахнувшись от пробудившегося конюха Томаса, который тщетно пытается всучить ему поводья. До рассвета еще далеко, он успеет вернуться к утру.

Ночной ветер освежает разгоряченную голову, ерошит волосы. Где-то в ночном небе перекатывается раскат грома, но дождь не торопится. Лиам направляется к скалам.
Здесь, на Каменистом мысе много воспоминаний — то как они с Тесс высматривали прибывающие корабли, или как прятались в пещерах, а слуги не могли их отыскать. Пахнет солью, горными травами, вереском и дикими магорозами, и так отчаянно хочется, чтобы ему снова было десять, чтобы всего этого просто не происходило.
Шагов немертвого воинства, которое прокатывается по Лордерону здесь еще не слышно, но слухи становятся все настойчивее, все больше прибывает беженцев, и пусть умом Лиам понимает, что всех не спасти, но закрыть ворота для них кажется чудовищным преступлением.
Кажется, он ненавидит отца.