Дориан откладывал этот визит, насколько позволяли приличия. Ему не называли конкретной даты, и он цеплялся за это как за соломинку, обещая себе, что как только у него появится, что сказать - он сам запросит аудиенцию. И самую малость надеясь, что не появится еще долго - все же Кальперния долгое время была неуловима и предпочитала отсиживаться в тени - если вообще была жива. Дориан не исключал и вариант, где ее место заняла какая-нибудь крайне предприимчивая особа, рассылая короткие малопонятные приказы в письменном виде, но нигде и никому не назначавшая личные встречи.
Но вот информация появилась, а желание визита - нет.
Должно быть, это казалось странным. Его наоборот должна вдохновлять возможность личной аудиенции с правителем - ведь это шанс покрепче засадить свои идеи в его голову, обсудить, выработать решение, которое устроит их обоих (и с некоторой долей вероятности - большинство жителей Тевинтера).
Но он боялся той темы, которую они наверняка будут обсуждать. Боялся снова нырять в едва покрытый рябью омут, снова поднимать со дна боль, разочарование, обиду, ненависть и любовь, спешно похороненные там необходимостью улыбаться.
У него никогда не было времени на скорбь - или по крайней мере он пытался себя в этом убедить. Поручение отца с поездкой на юг, заварушка с Соласом, новый пост в Магистериуме, основание собственной партии, нападение кунари...
Даже на похоронах он...
Он злился на отца за то, что тот явно о чем-то догадывался, но не посчитал нужным его предупредить, отослал подальше, чтобы защитить, как будто он маленький беспомощный мальчишка, неспособный ни понять, ни дать отпор.
Злился и не мог избавиться от щемящей нежности одновременно.
И вот сейчас, сидя перед уже знакомой богато украшенной дверью, он опасался, что не сможет сдержаться. Удержать на лице эту проклятую маску политического игрока и не обнажить перед Радонисом того Дориана, который наверняка стал бы героем очередного скандала, если бы не множество дел, отвлекающих его от этого.
Он не мог избавиться от ощущения, что внимание к нему Архонта не знак благоволения, как шептались на различных мероприятиях и советах сплетники, а проверка. Будто каждый раз он пытается что-то рассмотреть в нем - и Дориан даже не понимал, получается ли, и удовлетворен ли Радонис результатом.
Может быть он тоже...
Тоскует?
Может быть ему не хватает своего советника, и он пытается найти в разговорах с Дорианом отголоски убеждений и интонаций его отца.
Увы. Они с Галвардом сходились только в своем бесконечном упрямстве.
И это было тем, что все же привело его к двери.
Он будет винить себя все оставшиеся ему дни, что не воспользовался шансом. А если он выставит себя идиотом... Что же - Радонис знал, кого он зовет к себе.
- Магистр Павус. Прошу.
Дориан кивнул слуге и вдохнул, будто перед погружением под воду. Светло-голубую воду пронзительного взгляда правителя.
- Ваше августейшество, - привычная формула вежливости срывается с губ следом за тем, как тело само склоняется в поклоне.
Дориан выпрямляется, скрестив пальцы за спиной. Даже оказавшись застигнут врасплох боем, он так остро не ощущал нехватку посоха, нехватку опоры в разговоре.
Он привык к совершенно другому. Он никогда не боялся нарушать правила излишне легкой манерой разговора, неуместными шутками и намеками, заставляющими других охать и стыдливо отводить взгляды. Возможно - потому что он всегда ощущал себя среди равных или находящихся на ступеньку-другую ниже. По праву рождения, по собственным заслугам и успехам, по положению отца, по этому неожиданно свалившемуся на него титулу. Даже в детстве, когда отец собирал встречи магистров своего круга у них дома, он нередко отмачивал очередной номер, заставляющий гостей хохотать, а отца гневно и пристыженно краснеть, обещая расправу после.
Зато он обращал на него внимание...
Но сейчас, чуть ли не впервые, ему было не все равно, что подумают о нем и его манерах.
Слишком много его планов и надежд зависело от этого человека, слишком многое было в его власти и хранилось в его памяти.
Но... может быть его наглость и их семейное упрямство и были тем, что Радонис хотел в нем увидеть?
- Я нашел след Кальпернии, - быстро, пока не успел передумать, выпалил он, нарушая этикет, предписывающий ему молчать, пока к нему не обратятся. - И я хотел бы поговорить с ней прежде, чем... предпринимать следующие действия.
